Когда русский поэт пишет о России, он обязательно вспоминает ее историю, жестокую и беспощадную. Вчера просматривала свои заготовки с темами для блога и наткнулась на Пушкина, а вслед за ним — на поэтов наших дней. И поразило меня вот что: Пушкин пишет о России с теплотой и любовью, любовью не слепой: он любит Россию такой, какая она есть, со всеми ее родимыми пятнами и недостатками, от которых вовсе не отмахивается. А современные поэты пишут о России с чаадаевским надрывом, с болью по утраченному родному.
Они и хотели бы, наверное, по-другому, но каждый раз скатывается на ту же минорную ноту, как будто находятся в эмиграции, а не у себя на Родине. Мне понятно, когда Георгий Иванов тоскует, вспоминая заснеженный Петербург и Россию, которой для него больше нет...
И вовсе непонятно, почему тот же надрыв и тоска — в поэзии сегодняшнего дня. Или это тоска по той стране, которая тихо ушла в девяносто первом? Или Москва – уже не Россия и сегодняшняя страна – тоже не она?
Пушкин о России
«Я далек от восхищения всем, что я вижу вокруг себя; как писатель, я огорчен, как человек с предрассудками, я оскорблен; но клянусь вам честью, что ни за что на свете я не хотел бы переменить отечество, ни иметь другой истории, чем история наших предков, как ее послал нам Бог». (Ответ Чаадаеву)
****
«Мы в сношениях с иностранцами не имеем ни гордости, ни стыда... Я, конечно, презираю отечество мое с головы до ног — но мне досадно, если иностранец разделяет со мною это чувство». (Кн. П.А. Вяземскому, 27 мая 1826 г.)
***
«Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaut (бездельником); никогда не заметите в нём ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому. В России нет человека, который бы не имел своего собственного жилища. Нищий, уходя скитаться по миру, оставляет свою избу. Этого нет в чужих краях. Иметь корову везде в Европе признак роскоши; у нас не иметь коровы есть знак ужасной бедности». («Путешествие из Москвы в Петербург»)
***
«Москва доныне центр нашего просвещения: в Москве родились и воспитались, по большей части, писатели коренные русские, не выходцы, не перемётчики, для коих ubi bene, ibi patria, для коих все равно: бегать ли им под орлом французским, или русским языком позорить всё русское — были бы только сыты». («Торжество дружбы, или оправданный Александр Анфимович Орлов»)
****
А эти строчки Пушкина вполне могли бы быть ответом нашим западникам-либералам:
Ты руки потирал от наших неудач,
С лукавым смехом слушал вести,
Когда полки бежали вскачь,
И гибло знамя нашей чести.
(На взятие Варшавы)
****
О чем шумите вы, народные витии?
Зачем анафемой грозите вы России?
Что возмутило вас? волнения Литвы?
Оставьте: это спор славян между собою,
Домашний, старый спор, уж взвешенный судьбою,
Вопрос, которого не разрешите вы.
(Клеветникам России)
****
Но вы, мутители палат,
Легкоязычные витии,
Вы, черни бедственный набат,
Клеветники, враги России!
Что взяли вы?.. Еще ли росс
Больной, расслабленный колосс?
Еще ли северная слава
Пустая притча, лживый сон?
Скажите: скоро ль нам Варшава
Предпишет гордый свой закон?
(Бородинская годовщина)
***
А — это век XXI, печальный и грустный:
Елена Исаева
Ох, видать, мы что-то упустили,
Если бодро так идем ко дну.
Как же всех их матери растили,
Мальчиков, разграбивших страну?
Что за книжки в детстве им читали
На ночь, перед тем, как гаснет свет?
Может, им в игре не уступали?
Может, не давали им конфет?
Может быть, они не посмотрели
«Щит и меч» и «Красных дьяволят»?
Что за песни матери им пели,
Чтобы жадных вырастить ребят?
Может быть, они не знали дружбы
И любви — прекрасной и большой?
Может, приласкать их просто нужно —
И они б оттаяли душой?
Чтобы каждый стал из них счастливей
Долюбить немножко, дожалеть —
И они не дали бы России
Медленно и страшно умереть.
***
Вячеслав Куприянов
И я в свой век отчизне посвятил
Моей души прекрасные порывы.
Молитвами друзей да будем живы
Среди воров, в мерцании светил!
Свинец и злато, вот глагол времен,
А помыслы о вечности негромки.
И сетовать не стоит на обломки,
Где наших не написано имён.
Не более иных наш век суров.
Лишь гении глядят на нас сурово.
И стоит петь, чтоб не скудело слово
В мерцании светил, среди воров…
****
Игорь Волгин
К ночи, когда понесут трепачи
умные вздоры,
превозмогая усталость, включи
ящик Пандоры.
Не донесется с полуденных стран
песня Хафиза,
но без усилий проломит экран
грудью Анфиса.
И во дворе, где с утра поддавал,
меряя граммы,
четырехлетнюю тащит в подвал
зритель программы.
Будет сулить нам блага имярек,
ржачку — каналы.
Се — двадцать первый продвинутый век
входит в анналы.
Здесь под фанеру вопит педераст,
млея от страсти,
и, на иное ничто не горазд,
ластится к власти.
И, не боясь угодить на скамью,
сердцем не жёсток,
не торопясь вырезает семью
трудный подросток.
Нам растолкуют, что твой Пуаро,
просто и прытко,
как проносила, спускаясь в метро,
бомбу шахидка.
И генерал, что страну известил
об инциденте,
не утаит, сколько весил тротил
в эквиваленте.
…Милая, выруби этот дурдом.
Дуй за заначкой.
Или еще перечти перед сном
«Даму с собачкой».
***
Восходит красная луна
над чудью, нелюдью и мерью.
Прощай, великая страна,
ушедшая, не хлопнув дверью.
Мы вновь свободою горим
в предвестье радостных событий.
Прощай, немытый Третий Рим —
уже четвертому не быти.
Гуд-бай отвязная мечта!
Но, как историю ни меряй,
нет горше участи, чем та —
жить на развалинах империй.
Восходит красная луна
над укороченною сушей.
Прощай, нелепая страна, —
мы жертвы собственных бездуший.
Прости нам этот сон и бред,
что мы, лишенные прописки,
не поглядели даже вслед:
ты уходила по-английски.
Твой путь и светел, и кровав.
И, словно древние этруски,
мы канем в вечности — без прав
хотя б отпеть тебя по-русски.
Автор: Тина Гай